Про кошек

[Инмар]

Недавно я занялся таким глупым и пустым делом, как перечитывание своего дневника. Ясно, что дело это долгое, трудное, тоскливое и унылое. Браться за него стоит, только вооружившись будильником (чтобы вовремя вывел из состояния гипнотического транса), баррикадами еды и воды (для понятно каких целей), терпением (что, увы, труднее всего) и машинкой для рытья мозговых извилин, ибо я в высшей степени непонятное существо и пишу так, что через три дня уже сам себя не понимаю. Как меня вообще может читать кто-нибудь кроме Сфинкса), любит сложные загадки) - ума не приложу. Видимо, существует какая-то тайная секта, выпускающая сектантов с единственной, непонятной и дурацкой целью: читать меня. Лестно являться объектом направления тайной секты, но, честное слово, даже вон та странная слепая белка из третьего ряда достойнее. Постройте ей пирамидку.



Но, впрочем, я, как это часто со мной бывает, заболтался. Обычно стоит мне начать о чём-то рассказывать, как я так увлекаюсь, что непременно на метафорической развилке дорог своих словоизлияний сворачиваю не туда. А за мной покорно читатели - ну да, куда ж им деваться. Если уж пошли, то точно по следам - вон они ещё светятся, горяченькие.

Дело в том, что я нашёл много интересного, занимательного, смешного, умного, откровенно глупого, дурацкого, милого, непонятного, ужасающего и вообще - чего я только не нашёл (специально для Лимпа, в конце я вновь поставил анекдот, который из раза в раз приводит Лимпа в бешеный восторг). Все археологические экспедиции мира, уткнувшись в мужественное плечо Индианы Джонса, заливаются слезами: им такой добычи не видать, хоть всю Землю перекопавши. Но то, о чём я решил написать сегодня и прямо сейчас, волшебным образом выросло из вот этой (моей, между прочим) фразы: "то ли гимн кошкам (имеется в виду кошка скалолазная, трёхкрючная, а не шерстяная трёхлапая)". Далее следовала цитата из ГМ, которая к теме нашего сегодняшнего вечера (ну да, я понимаю, что сейчас всего два часа дня) никак не относится.

Наткнувшись на это велеречивое высказывание, я глубоко задумался. Писано это было аж в мае прошлого года, поэтому я никак не мог вспомнить: то ли я находился в состоянии алкогольного опьянения глубиной с Марианскую впадину (что вряд ли, скажу честно), то ли, как это часто бывает, ширнулся активированным углём, то ли это была такая непонятная анатомическая шутка (ага, те ноль фелинологов, что меня читают, наверное, просто катались по полу со смеху; для тех, кто не знает, что такое фелинология (то есть для Лимпа) - это наука о кошках), то ли я просто загадочным словом опечатался: ага, при наборе слова "четырёхлапая" очень легко ошибиться и написать "трёхлапая"; делов-то, убираем "ч", "е" и "ы". Одним словом, сие прилагательное несоответствие меня начало терзать и мучить. Прометей со своим низкомасштабным соколом о такой муке даже не догадывается.

Нет, ну вот какого чёрта я мог написать про кошек - "трёхлапая"? Неужели совсем не убоялся гнева священных кошек, может даже мумифицированных? Может, это было такое тонко рассчитанное оскорбление?

Тьфу.

Особенно странно, что в моей судьбе, в общем-то, довольно много этой самой судебной жилплощади отведено этим самым кошкам.

Первое моё Воспоминание, ни много, ни мало, связанно именно с кошками. Ну, с котами, если быть до конца честным, чего, в общем-то, никому не нужно. Это Первое Воспоминание датируется приблизительно тем годом, когда мне было всего четыре (да-да! все люди были детьми, кроме, наверное, Эдиты Пьехи: она, похоже, родилась шестидесятилетней). Помню, я гостил у прабабушки в деревне, кто-то из донельзя взрослых привязал к ниточке обёртку шоколадной конфеты "Мишки в лесу" (поразительно, какие фокусы выкидывает память: тип конфеты я помню, а вот кличку кота - нет) и дал мне. Так я впервые познал путь к сердцу семейства кошачьих: смутно чёрный (или серый) кот увлечённо ловил лапой обёртку, синяя обёртка вертелась туда-сюда, всё сильнее увлекая кота, а обычного телесного цвета Я радовался такому небывалому успеху средь братьев наших меньших.

Забегая вперёд, могу сказать, что успех этот я сохранил и даже преумножил.

Видимо, этот эпизод так увлёк меня, что на запоминание его я потратил почти весь объём доступной мне тогда паршивенькой памяти. Первое Воспоминание было запечатлено столь надёжно, что я, как вы уже догадались, помню его до сих пор, а вот следующий доплывший до нынешних времён случай из моей жизни был спустя года два, если не больше. Но это уже совсем другая история.

Следующим моим животным стала собака с именем Чапка, ныне ассоциирующимся у меня с домашними тапочками. Почему-то мне кажется, что тапочки именно "чапают" а не, скажем, "топают" и так далее. Но её я совсем не помню, только фотографии видел - фотографии в лучших обычаях советских фотоаппаратов, даже не чёрно-белые, а светло-коричневые-тёмно-коричневые (именно в такой цветовой гамме), с засвеченными глазами и размытием на расстоянии двух сантиметров от объектива. Но мы же условились говорить о кошках, да, извините. Но ещё об одной своей собаке я просто не могу упомянуть: славная дворняжка Кнопка, смешная, милая и симпатичная. Два года назад Кнопка умерла, но я её до сих пор очень люблю, пусть земля ей будет пухом.

Всё, слёзы из вас я, надеюсь, выжал, теперь могу пообещать: ни слова о гавкающих и тявкающих животных. Только о мяукающих кошках с разным количеством ног.

Лет в десять-одинадцать я каждое лето исправно приезжал на поклон и на каникулы к своей матери, которая, ничтоже сумнящеся, завела кошку. Вроде бы она (не мать, а кошка) была бело-серой, точно не помню. И звали её я не знаю как. Мы её называли Маняшка, а было ли у неё полное серьезное имя по паспорту вроде Маня мне неведомо. Да и не суть важно. Помню, как Маняшка взгромоздилась на меня, лежащего на диване в лучах солнца, стала мурлыкать и всем своим видом показывать, что ей здесь хорошо и уходить совсем не в её интересах, а что по этому поводу думает новоявленная площадка для валяния разве кого-нибудь волнует?

Однако я всегда был нетерпелив и неусидчив, поэтому до сих пор не могу долго держать кошек на руках больше десяти минут. Потом мне надоедает и я мягко, тактично и под каким-нибудь уважительным предлогом (вроде "Нужно проверить почту") животное ссаживаю.

Потом мать мне по телефону сообщила, что отдала Маняшку другому человеку. В хорошие руки, ага. Я искренне недоумевал, кому нафиг нужно добровольно отдавать такую славную кошку. "Ох уж эти взрослые", - наверняка думал я и жалел, что больше не смогу потискать милую Маняшку. Ну, или за хвост там потаскать. Однако сильно не печалился. Мощный педагогико-стратегический ход с целью не травмировать мою психику удался - причём с оглушительным успехом. Где-то до шестнадцати я не размышлял над судьбой нашего домашнего животного, а потом как-то вспомнил о ней и наконец-то понял, что же там произошло на самом деле. Впрочем, тогда я был уже достаточно дистанционирован от Маняшки, поэтому взгрустнул только чуть-чуть, в той мере, в которой на это был способен.

Зато потом у меня появилась третья кошка. Её называли тоже без моего участия, однако её имя меня полностью устроило, поэтому разводить дебаты я не стал. Назвали её Мелисса, а если просто - то Лиса, Лиска и так далее. Признаюсь честно, если у меня когда-нибудь будет дочка, то я намереваюсь именно Мелиссой её и назвать. И пусть только попробует моя предположительная жена что-нибудь возразить. Зато сына я целиком и полностью отдам в распоряжение её ономастический фантазии (для Лимпа: ономастика это не такой экзотический овощ, это наука об именах).

Кошка сия живёт у нас по сию пору, чем несказанно радует как меня, так и моих сестёр. Во-первых, она трёхцветная: белая с чёрными и рыжими пятнами, что для людей, имевших таких красавиц почти синоним счастья. Во-вторых, невообразимо кавайная. А в-третьих, она обладает целым рядом талантов:

- может схватить щедро подаренный кусок сырого мяса, побежать в комнаты и сжевать его, то и дел роняя на чью-нибудь незастеленную постель.

- умеет лечь на кровати так, что ты почувствуешь себя ущемлённых в территориальных правах. Она действительно может лечь так, что ты шелохнуться не сможешь.

- может подойти к стулу, на котором ты сидишь, вытянуться в струнку и начать любвеобильно массажировать твои ноги своими полторасантиметровыми когтями.

- умеет скрестить в закрытую дверь ванной по полтора часа, потом, когда жители осаждённого помещения не выдерживают и впускают её, умеет зайти, понюхать воздух и удалиться куда-нибудь подальше. "Чего приходила, может, хотела чего".

- умеет грызть всё целлофановое. Если учесть, что многие важные документы засовываются в целлофановые файлы, а потом беспечно оставляются на видном открытом месте... Одним словом, паспортный стол, погрызенный документ с дырками не примет.

- может зайти в ванную, когда ты умываешься, запрыгнуть на раковину и молчаливо требовать сложить руки лодочкой и предоставить ей возможность попить; затем пьёт минут двадцать, пока ты терпеливо и стоически переживаешь мучительную боль в руках от холодной воды.

- умеет запрыгнуть на стол в тот самый момент, когда на экране происходит либо что-то важное, либо что-то интересное и полностью этот самый экран загородить.

- умеет пялиться голодными глазами, когда ты ешь что-то очень вкусное и очень кончающееся. Приходится делиться.

В общем, чего она только не умеет. И все её, главное, за это любят. Если я буду попрошайничать, есть в постели, жрать важные бумаги и мучить окружающих, меня выгонят и даже деньги отберут. А ей, чертовке трёхцветной, всё сходит с рук.

Ну что с них возьмёшь, с кошачьих...

Не то что со слепых белок, ага.





Как и обещал, для Лимпа...



Шли как-то по лесу насос (!), треугольник (!!) и попа (!!!). Нашли с котелок с кашей, остановились на ночлег. На следующее утро просыпаются - а каша-то съедена!

- Это не я, - сказал насос. - Я же насос, зачем мне каша.

- Это не я, - сказал треугольник. - Я же треугольник, зачем мне каша.

А попа засмеялась и улетела...